Главная
О проекте
Создатели
Музыканты
Вокалисты
Тексты
Рецензии
Аудио\видео
Фотографии
Вопросы-ответы
Контакты
Форум
Ездить в метро — себя не жалеть. Особенно летом. Спускаешься вниз на эскалаторе словно в подземное царство Хелль. Только вместо корабля, сделанного из ногтей мертвецов (см. скандинавские мифы), из черной пасти выныривает змееподобный поезд.
Впихиваюсь в вагон, повисаю на «держалке», захватанной до меня тысячами трудовых и не очень трудовых рук, рискую подхватить мерзопакостную чесотку. Мерное покачивание вагона вводит организм в некое подобие транса, способствующее переживанию увиденного под утро странного сна.
Не каждый раз во время ночного путешествия одной из моих душ в переливающихся всеми цветами радуги иных мирах приходится спасать Патриарха Всея Руси, самого Алексия. Только вот от чего я его спасала, хоть убейте, не помню… Сам Патриарх в кадрах сна не появлялся, но присутствие его чувствовалось. Я металась по темным лабиринтам, переходящим в огромные, стерильно чистые операционные, держа в руках горшок с каким-то деревцем (но не миртовым, как несчастный отец опупевшей невесты в известном фильме «Соломенная шляпка»). Именно с помощью этого дерева и двух ковров(!) можно было спасти от чего-то неведомого главу Русской Православной Церкви. Во сне мне дали понять, что в узорах этих ковров вроде зашифрованы молитвы, необходимые для благополучного разрешения проблемы. Из темноты всяческих лабиринтов появлялись молчаливые женщины в темных платках, жестом останавливали меня, забирали ковры, разворачивали их, потом опять сворачивали и так же молча исчезали. Во сне я чувствовала, как устаю от постоянного движения и тяжести ковровых изделий ручной работы. Деревце все время щекотало своей верхушкой нос. Наконец я чихнула и проснулась, так и не узнав, удалось спасти от неведомой напасти Патриарха или нет. Чудны сны твои, Маргарита Анатольевна…
— Следующая станция «Комсомольская», — бодро сообщил неунывающий механический голос… Полусонное состояние моментально испарилось, я глянула влево — и наткнулась на обложку очередного опуса Оксаны Робски, обличающего страсти тяжелой жизни новорожденной российской буржуазии на Рублевке. Мысленно плюнула. Сплюнуть на пол по-настоящему не позволило воспитание. Глянула вправо и замерла — около моего лица висела, держась за ту же верхнюю перекладину, здоровенная мужская рука.А на волосатом запястье спала мастерски вытатуированная змейка. Я немедленно принялась разглядывать хозяина руки и змеи, стараясь не нарушать при этом правил приличия — не хотелось услышать громкое, на весь вагон: «Чего пялишься?». Товарищ был весьма цивильного вида, хотя я ожидала увидеть нечто байкероподобное или просто волосато-усатое с явным уклоном в рок. Белые брюки, белая рубашка из дорогой ткани с коноплей, белые летние туфли. Не кроссовки или какие-нибудь сделанные во Вьетнаме кеды с гордой нашлепкой «Lewis» на боку, а именно ТУФ-ЛИ. БЕ-ЛЫ-Е. Рыжеватая щетина на косо срезанном подбородке и очки в тонкой металлической оправе, то и дело съезжающие на нос. Все это как-то не вязалось с татуировкой.
Но если предположить, что тип, держащийся за поручень рядом со мной, это некое подобие Билла Хейеса, героя фильма Алана Паркера «Полуночный экспресс», все становится на свои места. Уж очень этот конопляный белячок был внешне похож на персонажа, детально выписанного сценаристом Оливером Стоуном. Да-да, создатель культовых фильмов «DOORS» и «Прирожденные убийцы» одно время подрабатывал сценаристом на «Коламбия Пикчерз»…
Американец Бил Хейес — реально существующий гражданин США, который пытался вывезти из Турции небольшое количество гашиша, был схвачен турецкой полицией и брошен в тюрьму. До сумасшествия от ужасов турецких застенков его, наверное, отделяло расстояние шириной в одну сброшенную змеиную шкурку. Но Хейесу чудом удалось бежать от зверств Востока…
Люблю брать персонажа какого-нибудь понравившегося мне фильма и «вживлять» его в нашу действительность. Получалось, что рядом со мной в метро ехал тот самый Билли, которому в память о пребывании в турецком тюремной аду какой-нибудь здоровенный мастер по тату, ветеран Вьетнамской войны, сделал такую изящную наколочку… Когда мистер Хейес обкуривается или надирается вискаря, ему кажется, что змейка на запястье оживает. Он в бешенстве пытается стряхнуть ее с руки, но, увы, тварюга верна своим рептильим привычкам — она легонько кусает своего хозяина, отправляя в тяжелый недолгий сон…
— Следующая станция «Преображенская», — какое дело механическому голосу до придуманной мной истории? Белячок, или псевдо-Билл срывается с места и едва успевает проскочить на перрон через закрывающиеся двери вагона. Жаль, а то я пофантазировала бы еще. Но образ оживающей татуировки надежно внедряется в память и фиксируется в моем дневнике в виде неприглядной загогулины с надписью «Оживает, зараза».
Когда все мои мысли начали медленное, но верное движение в сторону «готического» по атмосфере проекта, я вспомнила о коварной татуировке и пошла совсем в другую сторону, все больше удаляясь от Турции, Оливера Стоуна и Алана Паркера. И… столкнулась с Леонардо да Винчи ( наши столкновения происходят постоянно, начиная со времен группы АВТОГРАФ, для которой были написаны вот такие строки: «Добрый вечер, маэстро, я шагнул через время и теперь перед вами преклоняю колени»). Благодаря писателю Хавьеру Сьерре (который пишет гораздо интереснее и завлекательней, чем разрекламированный пропагандистами массовой культуры американец Дэн Браун) я прониклась идеей связи Леонардо с катарами, bonhommes, добрыми людьми… И мне очень захотелось представить картину вмешательства великого художника, так затейливо игравшего со Светом и Тенью, Злом и Добром, в судьбу нашей Земли. Отправной точкой для такого вмешательства стала его картина «Мадонна в гроте», вернее, один из ее вариантов, отвергнутой церковью. На этом полотне Леонардо-экспериментатор согнул горизонт…
Итак, темная комната, скорее всего, келья. У стола сидит человек, приехавший за тысячу миль, чтобы попытаться разгадать секреты, скрытые в картинах да Винчи. Лампа отчаянно коптит, вытягивая из своего чрева остатки масла. На руке человека — четки. На пару минут отказываюсь от идеи татуировки. У католического монаха того времени ее просто не могло быть. Да, деревянные четки обвивают его запястье, постепенно превращаясь в змею. Мрачно, антирелигиозно. Но — скучновато.
Возвращаюсь к идее с татуировкой. Это все-таки ближе, хотя коптящие лампы можно оставить для антуража.
Если в лампах кончается масло,
Лампы гаснут, и дело с концом…
Человек лежит на циновке в опиумной курильне, затягивается один раз, другой и погружается в странный мир видений…
У тебя спит змеей на запястье
Смерть с довольным и сытым лицом…
В помещение то и дело проскальзывают посетители-китайцы, о чем-то шепчутся с хозяином, тычут пальцем в белого человека с жиденькой рыжей бороденкой, лежащего в дальнем углу.
Он всегда отлично рисовал… Толстая, добродушная мама говорила, ласково гладя сына по золотистым волосам: «О! Ты будешь как Леонардо, мой мальчик! Ты очаруешь весь мир!» На последней сделанной им копии «Портрета дамы с горностаем» да Винчи он пририсовал зверьку совсем крохотные рожки. Заказчик-азиат порезал полотно ножом, а потом запустил этим же ножом в художника. Хорошо, тому удалось увернуться…
И вот теперь Леонардо постоянно преследует его в каждом видении: то заставляет волхвов разрывать на кусочки единственный пиджак копииста, то приказывает ему ткать на изобретенном да Винчи ткацком станке невидимый покров для Мадонны Бенуа, то прикасается к его лбу кистью и превращает в ангела с уродливой когтистой лапой.
Сочинять всякие истории, привязанные к этому тексты, можно бесконечно… Копиист, конечно же, умрет в облаке опиума, а синяя татуировка в виде змеи таинственным образом исчезнет с его запястья.
Но вокалиста, взявшегося за исполнение этой песни, кормить такими сказками было жестоко. Столь антигуманное поведение неизбежно привело бы к значительному отягощению моей кармы. Он был далек от опиума, Китая, катаров, Монсегюра, Каркассона… Требовалось строгое объяснение настроения, раскладка по пунктам. Этакий путеводитель по затейливому скрипниковскому произведению.Разогнав все посторонние образы и отказав себе в удовольствии сочинить еще пару простеньких сюжетов, я выдала следующую инструкцию:
Это песня- предчувствие, поэтому форте с первых же слов мало уместно. Развитие идет по спирали. Образно говоря, ты описываешь процесс постепенно накаливания спирали в старом обогревателе.
1. Таинственность и настороженность. Змея на запястье еще спит — громкий голос может разбудить ее. Это не просто змея-татуировка — это Смерть. Здесь желательна вкрадчивость, никакого взрыва эмоций. Гаснущие лампы, медленное сползание на тебя темноты
2. «Не буди эту странную даму» — голос рассказчика по-прежнему без эмоциональных всплесков, он начинает расшифровывать сон Змеи. И где-то на последней строке возможно крещендо — Леонардо (да Винчи, который в глазах многих был колдуном) согнул горизонт! Слово «странная» желательно все-таки пропеть.
3. Кульминация — предчувствие взрыва, страх и смятение перед возможной гибелью мира даже во сне. Обычно люди просыпаются в самом кульминационном месте, в холодном поту, с учащенным сердцебиением.
«Семь острых шипов» — присутствует священное число «7» (перекличка с «Реквиемом» — «Цифру 7 огнем Сатурн…»). Число «7» кое-кто из древних ассоциировал с косой, которой Смерть выкашивает человечество.
4. Можно вернуться в пении к медитативно-таинственной интонации — так было бы более оправданно. Такая предсмертная колыбельная, фантастическая. Представь себе, что ты смотришь на запястье человека, у которого оживает искусно сделанная татуировка в виде Змеи. Ее голова покачивается в странном ритме, движение, подобное вспышке молнии — укус — и все.
А можно и наоборот — все спеть на нервах. Видя ожившую татуировку, словно сходишь с ума. У навеки уснувшего татуировка медленно исчезает, и постепенно проявляется на запястье у рассказчика. Все та же спящая змея с одним золотистым пятнышком на плоской голове.
Но в этой, казалось бы, такой серьезной песне, мне удалось пошутить. В конце длинного-длинного вступления детский голосок интересуется: «How do you do, mister Dracula?» А мистер Дракула внушительно отвечает: «I?m well, and you?» Предполагаю, этот диалог происходил уже после того, как Дракула сошел с корабля на берег, а за ним живой рекой в город хлынули зараженные чумой крысы.
Готика, ничего не поделаешь…
