1. ШТИЛЬ
( музыка В.Дубинина)
Самое
интересное на "подготовительном " этапе сочинения песни -
придумывание сюжета. Лозунги, которые потом станут шляг-фразами, можно списать с заборов или стен, где
потрудились веселые матерщинники или
уличные художники, а вот изобразить что-нибудь этакое…- дело весьма увлекательное и захватывающее
тебя целиком. В момент плетения сюжетных канатов можно без труда угодить под
колеса какого-нибудь автомобиля, стать объектом пристального внимания
толстозадой овчарки, и потом долго
носить на собственном предплечье "собачье тату" - впечатляющие следы
клыков, можно съесть что-нибудь несъедобное и мучиться день-другой, обнимая
унитаз и с болезненной радостью делясь с ним содержимым своего слегка тронутого
гастритом желудка.
Самые
яркие мысли приходят в голову в довольно неожиданных местах и в неподходящее для закатывания глаз под потолок
время. Эксклюзивным местом для
пробуждения моей фантазии стало
московское метро, облицованное мрамором таинственное подземелье, где даже ночью
по рельсам неслышно носятся
поезда-призраки. Что будет с клетками
драгоценного моего мозга в недрах лондонской или нью-йоркской подземки, не знаю. Я там не бывала, и едва ли буду -
Судьба распоряжается так, что пока дальше подмосковной Апрелевки, что пугает
своей неустроенностью и схожестью с Городом дураков (читай историю о юном
бизнесмене Буратино), в ближайшем
обозримом будущем выбраться мне не дано.
Тем более что великий пророк Нострадамус недрогнувшей некогда рукой написал:
ждите, земляне, третью мировую войну в ноябре 2010 года, которая продлится по
октябрь 2014 года, или затянется и того дольше… А сколько песка высыпется из
моего израненного рок-н-роллом и бытовыми неурядицами организма к тому времени?
И без ядерных ударов с применением химического оружия загнуться можно.
Работа
над этим номерным альбомом нашей уже заматеревшей группы началась с
песни, позже получившей название "Штиль". Кассету с "рыбой"
Дубинин (далее для простоты писания и прочтения
- Дуб) передавал мне так, как
передают шифровку в кондовом фильме о советских разведчиках: у автомобиля, хмурым днем, когда зима никак не надумает, в какую
сторону все-таки ей стоит податься - то ли назад, к изможденной истериками
осени, то ли вперед, к необузданно кокетливой по молодости весне.
"Помнишь, у BLACK SABBATH была такая песня
"Children of the Sea"? - начал свой заход в сторону
потенциального хита композитор Дуб, некоторое время для порядка похмурив брови,
пожевав губами, изображая таким образом мучительно трудную работу серого
вещества. - Может быть, придумаешь что-нибудь в таком духе?"
Тарабарщина
на английском была напета, надо сказать, самим Виталием, и напета довольно
впечатляюще. Торжественность и обреченность. Прилив и отлив. Цветные,
отполированные водой осколки стеклянных бутылок и чьи-то белые кости.
Коричневатые длинные водоросли - должно быть, влюбленные в моряков русалки
кромсают свои волосы в знак траура, после того как узнают, что корабль, команда
которого им приглянулась, все-таки
пережил устроенный рыбо-девушками шторм и с малыми потерями (съеденные
юнги не в счет!) добрался до порта приписки…
Сюжет
N 1
Давным-давно, когда Земля еще не славилась своим красноватым оттенком, а болота светились
задумчивым голубоватым светом, из мистических вод Мирового Океана явились мы …
Отпуская нас из родных глубин на незнакомую твердь, Великий Отец сказал:
"Помните, все сущее вышло из воды,
все сущее уйдет в воду…". Нам была
гарантирована вечная молодость, мы были обречены на вечность Великим Отцом,
который подарил нам ту красоту, которую хранят в себе кружащие голову напитки
из растворенных в них жемчужин… Правда, мы не просили Отца о таком щедром даре,
ибо не знали, что это такое - беспрерывность существования и наслаждение этой
беспрерывностью. На дне Великого Океана не хранилось никаких книг, даже сказок,
и никто из нас слыхом не слыхивал о жестоком пацане, которому надлежало
складывать слово "Вечность" из кусочков льда. У нас были здоровые уши
и крепкие нервы, и мы не слушали тогда группу "Ария", которая посмела
вслед за каким-то свихнувшимся французом
утверждать, что в вечности нет никакого толку или проку. Когда были мы -
"Арии" просто не могло быть. Лишь тончайшее ультразвуковое соло
дельфинов считалось для нас подходящей музыкой.
Мы
вышли на берег и принялись за дело - решили заселить всякими интересными
существами пустующие леса, болота и степи… Откройте "Красную книгу",
и вы узнаете, сколько всяких тварей мы тогда выстрогали, вылепили из глины и
высекли из камня. Вырезали из бревна волка, а из оставшихся щепок получались
вОроны и ворОны. "Что-то многовато волков… Где волки, там и
оборотни," - думали мы, но никак не могли остановиться. И вот один
перебравший растворенных в вине жемчужин Young God (Молодой
Бог) поставил сделанного им волка на задние лапы, подпилил ему уши и нос,
подкоротил зубы, и оживил - получилось то животное, которое принято называть "человеком". Остальным
Молодым Богам такая забава пришлась по душе, всех незаконченных волков мы
переделали в людей, покрасили в белый, желтый, красный и черный цвета, а
Великий Отец, который слишком любил нас, баловал и выполнял каждое наше
желание, оживил деревянных недозверей одним
своим вздохом. И мы решили, что сделали главное: Земля населена, счастье
и восторг не за горами, огонь зажжен. И ушли резвиться в волнах, открывать
новые острова, придумывать любовь и сочинять запах для цветущих в мае звезд.
А
недоволки-недоземляне принялись делить кормящую их земную плоть, выжигать
подаренным огнем все, что могли, и выпивать всю пресную влагу до капли,
вытягивать из неба все слезы.
Устав
от придуманных нами же магических игр, мы вышли на берег, но не узнали его -
совсем другая земля горбилась перед
нами. Распятые на деревьях птицы, останки недоеденных дельфинов на прибрежном
песке, выгоревшие на сотни миль вокруг леса. А
в небе - побелевший от горя Ворон, который хотел, но не смог вовремя
предупредить о Несправедливости,
выплеснутой людьми.
Великий
Отец молча смотрел на нас миллионами изумрудных глаз. Мы повернулись спиной к
пожарищу и побрели назад к Океану.
Шаг
за шагом мы погружались в гостеприимные воды, и наша боль утихала с каждой
секундой погружения в Покой…
Красивая
получилась сказка. Вполне в духе лорда
Дансейни! Но хотела бы я посмотреть на
того, кто уложил бы этот сюжет в предложенные Дубом запевы-припевы, и не
застрелился бы от выражения физиономий читающих получившийся текст
"арийских" деятелей.
Сюжет
2 (история долгая, можно пропустить без вреда для здоровья)
У
группы NAZARETH в свое время была
замечательная песня на стихи Кристофа Буссе и Альберта Фрэма - "Suite:Nowhere Land".
Итак,
сотня джентльменов со всего мира отправилась -
по морям, по волнам, куда глаза глядят, куда компас укажет - искать где-нибудь там, за горизонтом,
неизвестный остров, чудо-страну¼ Эти люди оставили дома своих жен и детей, надеясь встретиться с ними
- когда-нибудь - уже на новой счастливой земле.
Метраж произведения НАЗАРЕТ был впечатляющ
и позволял не только подробно описывать все этапы путешествия, но и подробно
представлять список участников экспедиции:
Малыш Джонни - звезда рок-н-ролла,
из
Таксона, Аризона,
И колдун, заклинающий цифры, - Мистер
Би,
Работавший в какой-то компьютерной
фирме,
И Гарри - крепкий морячок,
Который ни разу не выигрывал войну,
И я - шут и клоун, лелеявший свою
мечту,
Играя на гитаре¼.
Особенно
мне нравились вот какие персонажи (ибо веяло от них непроходимо
"арийским" духом):
¼ Мы были учителями,
Мы были проповедниками,
Падшими ангелами и монахами,
Бродягами и легионерами¼
Мы были триумфаторами и неудачниками,
Волшебниками и запойными пьяницами,
Безвредными дураками с печальными
глазами,
А я был клоуном-шутом,
Который лелеял свою мечту,
Играя на гитаре¼.
И вот мы здесь,
Мы так далеко зашли,
Нет больше никаких пешек или марионеток в
крысиной гонке,
Мы стремимся ввысь,
Улетая в небеса,
Там, где кончается океан
Мы откроем новую землю,
Для любого человека,
Такого, как я и ты¼.
Перед
глазами разворачивается дивное полотно: Океан такой, каким я видела Его когда-то. Почему так почтительно, с большой буквы? Чтобы подчеркнуть величие,
фантастичность, божественность
этого простора и глубины.
Когда
смотришь на Него сверху, - из иллюминатора самолета, - то на ум приходит
увиденное в "Солярисе" Андрея Тарковского. Нечто живое, огромное,
ворочающееся, пугающее. Серого цвета. С редкими точками плывущих кораблей.
Вернее корабликов. Даже мощный авианосец будет выглядеть с такой высоты
игрушечным и хрупким. Пухленькая стюардесса, нацепив ярко-оранжевый
спасательный жилет, подносит к накрашенным губам серебристую фигульку :" А
это свисток, товарищи пассажиры. Им следует отпугивать акул, если ваш самолет
потерпит катастрофу, и вы окажетесь в воде". Представляю себе команду
сигарообразных чудовищ-людоедок с пастями, вырезанными полуподковой, которые
только и ждут сигнального свистка, чтобы начать атаковать упавшие с неба акульи
консервы в виде перепуганных до смерти человечков. На экране воображения -
акулий футбол с обязательным ритуальным разрывом на мелкие кусочки захлебывающегося соленой водой арбитра.
Ближе
к берегу - вода светло-бирюзовая, большинство почему-то называет этот цвет
"голубым", но он все-таки бирюзовый! За бирюзовой полосой идет
темная, до боли в глазах, синяя
таинственная полоса. Там очень глубоко, там плавают страшные барракуды и электрические
скаты, парализующие человека своим молниеносным прикосновением. Повторение
светло-бирюзовой полосы означает присутствие коварной мели. Мель заканчивается,
темно-синий цвет вновь предъявляет права на пространство, и доводит Океан до
экстаза - Он сливается с небом. Разграничительной полосы больше не существует,
желание вызволить ее из-за огромного занавеса, высмотреть ее, лишь вызывает
слезы. Белый песок под ногами. Ослепительно белые раковины, которые прибой
беззастенчиво переворачивает с бока на бок… Эти ракушки не подлежат обмену на
одеколон и не могут быть проданы даже за
медный грош - в их боках зияют черные дыры, словно кто-то из безбашенных пьяных
пиратов целился,целился да и пальнул из музейного кремневого пистолета…
Навстречу прямо по расстрелянным
ракушкам движется белая лошадь. В седле
- местный крестьянин, campesino, в
полотняной рубашке и полотняных портках. Загорелые босые ноги покачиваются в
стременах, на голове – сомбреро с безнадежно обвисшими полями.
То и
дело возникающие картинки и запахи из прошлого когда-нибудь меня погубят…
Часть
(f)
назаретовского творения называлась "Остров под солнцем" (f – уже шестая буква английского алфавита).
Капитан,
эй, капитан!
Всего
лишь в пяти милях прямо по курсу
Лежит
остров,
Всего
лишь в пяти милях прямо по курсу -
Белые
холмы и пляжи,
И что-то
зеленое на голубом фоне…
Капитан,
эй, капитан!
Вот
все и стало реальностью,
Вот
он - остров под солнцем!
Станем
едины,
Прямо
по курсу -
Остров.
Уже
сентябрь
Мы
плыли так долго,
Целую
зиму, целое лето.
Неужели
там, откуда мы приплыли,
Это
кажется всего лишь одним шагом
В
лучах заходящего солнца.
Наше
путешествие подошло к концу…
Или оно только началось -
Вот
остров под солнцем,
Станем
едины,
Прямо
по курсу - остров…
Самые
умные, наверное, уже догадались, чем должна была закончиться эта эпопея с открытием
очередной Америки.
(g) - седьмая буква английского алфавита, седьмая
печать с изображением альбатроса.
Все
было забрызгано кровью. Земля словно взывала о чем-то, песок стыдливо прикрывал тела убитых людей, а
золото… Те, кто явился сюда раньше, похитили его и разрушили души живших здесь.
Самые отчаянные и страстные молитвы потеряли всякий смысл. Всюду - следы войны.
Пришельцы выжигали эту землю, пока она не превратилась в безжизненную пустыню.
Лишь альбатрос вычерчивал круги высоко-высоко, сопротивляясь мрачным порывам
ветра. Он молчаливый хозяин этого края,
но голос его становится все тише и тише.
Когда
мы приплыли сюда,
Нас
было около сотни.
Осталось
всего десять человек
На
этой разбитой лодке.
Девяносто
надежд мы похоронили в песке,
И ни
одна из них никогда не вернется,
А
ведь нам всего нужен был
Кусочек
земли,
Горсть
песка -
В
стране-нигде-и-ниоткуда.
Мы
были молоды,
Мы
были храбры,
Мы
были упрямы…
Наши
иллюзии исчезли,
Одна
тысяча дней заставила нас постареть,
А
незатихающий ветер - чертовски холодный…
Нам
всего-то нужен был
Кусочек
земли,
Горсть
песка
В
стране-нигде-и-ниоткуда…
Все,
что здесь осталось, так ничтожно мало,
Но
тот, кто был последним, станет,
Наконец
Первым…
Прощание
с мечтой состоялось. Путь домой будет опасным и долгим. Прочь от растерзанной
пришлыми варварами золотоносной земли…
Но, если мы не будем
слишком торопиться,
ребята,
Очень скоро мы узнаем
конец этой истории…
НАЗАРЕТ
установили точное число для всего случившегося: плавание началось 15 августа
1989 года - корабль вышел из лиссабонской бухты, прошел по Атлантическому
океану вдоль западного побережья Африки
и первый раз бросил якорь у Мыса Доброй Надежды… Штиль царил там,
а небо было усеяно спелыми звездами.
Острова
появились на горизонте 8 марта 1990 года. Альбатрос послал мечтателям свое
зашифрованное горестное послание 20 сентября 1990 года.
Мне захотелось узнать, можно ли эту печальную,
но жизненную историю урезать до состояния
"запев-бридж-запев-бридж-припев-запев-бридж-припев. Зачем? Да затем, чтобы
посмотреть, как адаптируется повествование длиною в 9 букв английского алфавита
к нашим, российским, условиям. Вот как выглядел утрамбованный в
"арийский" асфальт вариант назаретовской идеи.
Плыть,
плыть на Восток,
Лететь
к неизвестной Земле,
Там
золотой есть песок,
И
ничем не запятнан рассвет.
На борту - сто душ,
Сотня человек,
Бурям на беду
Собран наш ковчег…
Вот
шут и моряк,
Палач,
музыкант и монах -
Все,
кто устал от себя (в мелодии не хватает одного слога, чтобы поставить
"сам от себя"),
Найдут
счастье на островах…
Целый год в пути,
Но мечты сбылись,
Берег впереди
И другая жизнь!
Горек вкус старых
морских историй,
Шторм и штиль их
достают со дна,
Жизнь и смерть
здесь ничего не стоят…
…………………… (ничего
не придумала).
Но
стынет ужас в глазах:
Ни
птиц и ни рек золотых,
Кровь
на песке и камнях -
Войны
надоевшей следы…
До родной земли
Волны донесут!
Но доплыть смогли
Лишь палач и шут…
Получился
довольно простенький текст, в котором всего 2 ключевых слова:"палач"
и "шут", две центральные фигуры создаваемого мной мира.
По
одной из теорий Судьбы, человеку подаются всякие знаки: предупредительные,
настораживающие, успокаивающие. И если человек
наблюдательный и внимательный к себе, он научится читать их и сможет во
многом себя обезопасить. Если же он
двоечник и раздолбай по жизни, - Судьба, помаявшись над изобретением
знаков и поняв всю тщетность своих усилий, замыкается в себе, дает знакам
команду "Место!" и перестает обращать на такого человека внимание…
Для
хиппов самый горестный знак - когда ни с того ни с сего рвется на запястье
фенечка, которую принято плести с добрыми намерениями и обязательно следует
дарить… Слезами бисер падает на пол или теряется в жухлой городской траве, на
руке некрасиво обвисает тоненькая леска. У любителей "тяжеляка" один
из самых гнусных знаков - когда ни с
того ни с сего на заднице лопаются новые
кожаные штаны, со стола или откуда-нибудь сверху (скажем, со шкафа) падает
отшлифованная временем человеческая
черепушка, а из глаз солиста группы "Cradle of Filth"
на любимом плакате рекой текут кровавые слезы…
Также
следует обратить внимание, если вдруг из отверстия в ванной начнет отчаянно
пованивать канализацией или болотом, а вместе с водой вылезают клочья чьей-то
шерсти или волос (любого цвета). Однозначно - жди беды с любой стороны, по всем
фронтам. Самое главное в такой ситуации - не расслабляться, сосредоточиться и
понять, где твое самое уязвимое место.
Сочетание
"палач" и "шут" всплыло в разминочном варианте текста не
случайно. Это две самые вечные профессии на земле, которые могут исчезнуть
только одновременно с жизнью на этой планете. Один смешит, забавляет, говорит самую нелицеприятную правду, другой - казнит, выполняя роль чистильщика, или
"санитара леса". Так выплыла тема "палача", но не в лобовом
смысле, как некогда у группы МАСТЕР. Однако в придуманном нами виде мы оставили
ее до лучших времен - философскую подоплеку образа и подсказанный мной сюжет на
эту тему оценил Холстинин, с которым на
"Химере" я не работала.
Разминка
окончилась - Дуб начинал нервничать, а запахи сигар и хорошего кофе не давали
мне покоя. Я ходила по Москве, подергивая, пардон, ноздрями и представляя, что
вот-вот удастся уловить аромат любимого
стариком Хэмингуэйем*** коктейля "Дайкири", и прохожие могли подумать, что у рыжеволосой
джинсовой тетки такой вот нервный тик
случился, но…
… но тут появился
Терентьев…
Да,
в этот самый момент моего
вероятного безоговорочного погружения в прошлый кайф появился Сергей Терентьев,
которого я за стать и командный голос люблю называть "Полковником"… (фотография
Терентьева в пиджаке, 1) Точнее сказать, в телефонной трубке зашелестел его
полковничий голос. "Помню, - говорит Серега, - есть у Джека Лондона
замечательный рассказ… Очень подходит под настроение музыки. Команда корабля,
попавшего в штиль, выживает, убив юнгу и
отведав его мяса и крови… И называется рассказ…"
Когда-то собрание сочинений американского писателя Джека Лондона в виде
толстых томов в темно-фиолетовой обложке украшало книжные полки во многих
квартирах. В те дни считалось хорошим тоном обзавестись полным собранием
сочинений Бальзака, Сервантеса, Мамина-Сибиряка, Мопассана, Диккенса,
Паустовского, Голсуорси. Вожделенные книги получали не в обмен на сданную
макулатуру, родители - или родители наших родителей - подписывались на эти фолианты,
вовремя выкупали подписку и торжественно
водружали на почетные места. И (что
самое интересное) - читали… Вот в таком обязательном для приличной семьи
комплекте в восьмом томе Джека Лондона, автора всемирно известного "Белого
клыка" и узрел Терентьев поучительную историю. Смотрю на заветные тома -
все на месте, восьмого нет… Ушел, исчез, испарился… Что это, очередной знак?
"Коза", что ли, перевернутая?
Первоначально песня называлась
"Жертвоприношение", ибо иначе как ритуальным убийством случившееся на
борту "Френсис Спейта" не назовешь. Об этом написал в интернетовской
"Гостевой" на "арийском" сайте один из поклонников группы. Кипелыч воспротивился
такой трактовке - уж больно его достали все кивки в сторону религии. Но здесь
мой приятель-вокалист оказался неправ. Теоретически сие есть своеобразное
причастие в диких условиях, принесшее спасение
команде. Но это может быть и
жертва морю, взятка Нептуну. Человеческая жизнь в обмен на спасительный ветер в
парусах. Хотя на самом деле песня совсем о другом…
Один из первоначальных вариантов:
Штиль - ветер молчит,
Молчит, затаясь, глубина.
Штиль -
нет ни капли воды,
Хотя за бортом океан.
Между всех времен,
Без имен и лиц,
Мы уже не ждем,
Что проснется бриз.
Штиль - сходим с ума,
Жара пахнет черной смолой,
Смерть одного лишь нужна,
И мы, мы вернемся домой!
И моряк-бунтарь
Жертвой выбран был,
Пальцем тронул сталь,
И сам вены вскрыл…
Море ждет - жертву приносим
морю,
А взамен море нам дарит
жизнь,
Только жизнь здесь так
немного стоит,
Море ждет…
Так что, держись!
Да, мы остались в живых,
Та кровь нас от смерти спасла,
Но что, что мы скажем святым,
Спустив шлюпки на небеса?!
Что в последний миг
Он открыл глаза,
Крикнул нам из тьмы:
«Впереди земля!"?
Минус этого варианта. Драматический
накал текста слабоват. Припев - неяркий, не хватает глубины мысли и образности.
В целом – довольно холодный плоский камень. Хотя Кипелычу и мне очень нравились
строчки "Что, что мы скажем святым, спустив шлюпки на
небеса?".
Плюс этого варианта. По "рыбе", предложенной Дубом
вначале, песня заканчивалась речитативом, который Виталик читал впечатляюще
замогильным голосом, с чувством и расстановкой. Что-то
вроде " and then
was born the seventh son of the seventh son". С точки зрения законов драматургии, такой финал истории был бы хорош и уместен.
За совершением злодеяния должно последовать наказание, а в конце истории
должна стоять жирная, впечатляющая воображение, точка. Без такого речитатива никакого наказания не
получалось - метраж полотна не позволял отнести его к категории эпических.
1-й вариант речитатива
В порту сказали, что чуму
Мы в темных трюмах привезли,
Корабль предан был огню,
Все мы по свету разбрелись.
А наш безумный капитан
Стремился к морю поутру,
Чтобы соленая вода
Смывала кровь с дрожащих рук.
2-й вариант речитатива:
В порту нам сказали,
Что мы прокляты морем,
Ночью кто-то поджег корабль.
Удалось спастись всем…
Кроме капитана.
Дубинин почитал-почитал, подумал-подумал
и решил вообще убрать речитатив. Жаль…
Жизнь - смерть. Смерть - жизнь… Законы
"тяжелого" жанра заставляют то и дело обращаться к этой паре слов.
Точно так же, как и к сочетанию
"адского" и "райского".
" Жил-был на свете
Мексиканец", - начинаю я опять отклоняться в незапланированную сторону, и
представляю, как бритоголовые братки при
слове "Мексиканец" скребут когтями по груди, обтянутой черной
майкой с броской надписью " White Power" - "Власть Белым" - и грозятся
"замочить вонючего латиноса"…
А что делать, если человеческая мудрость
разбросала свои семена по всему миру: и там, где орел терзает змею, восседая на
кактусе,*** рождаются мысли, так похожие на хард-роковые песни.
________________________________-
*** Эрнест Хэмингуэй - американский писатель (1899 – 1861),
считается выразителем идей и настроений так называемого «потерянного
поколения». В 1954 году получил Нобелевскую премию. Был кумиром советских
шестидесятников, в домах научной и творческой интеллигенции было принято вешать
на стены портрет Хэмингуэя в толстом свитере. Мужчины тех лет курили трубку,
как дядюшка Хэм, носили такие же бороды… Будучи в Гаване, я сидела на том самом
высоком табурете в том самом баре, где писатель выпивал свою порцию коктейля
«Дайкири», была в его домике, где бродили последние из его одичавших любимых
кошек, видела то ружье, из которого Хэмингуэй застрелился, узнав о том, что
болен раком…
***
«орел терзает змею» – изображение на государственном гербе Мексиканских
Соединенных Штатов (или просто Мексики)
______________________________________________________
"Смерть - зеркало, в котором
понапрасну кривляется жизнь", - сказал
Октавио Пас, тот самый Мексиканец.
"В жизни самое главное дело - это
смерть", - откликнулся Милорад Павич, и натовские снаряды принялись
расчленять Белград. Город пытался концертами рок-н-ролла разогнать смертоносную
тучу, но, увы, рок-н-ролл так же смертен, как и сами люди.
Юрий Шевчук рванул в Белград петь
свои песни, оставив в Москве обиженных столь стремительным рывком
"Чайф"ов и испортив праздник журналистам, которые жаждали устроить из
отъезда русских рокеров на войну "яркое и ослепительное шоу". Сербы
послушали песни Шевчука и, вздохнув, сказали:
Песни, это, конечно, хорошо…. Но
лучше бы нам русские оружие прислали, ракеты…(фото Шевчука, 2)
"В смерти самое важное дело - это
жизнь", - продолжает Милорад Павич, двигая мизинцем левой руки стеклянную
улитку по отполированной хвостом русской борзой поверхности письменного стола.
На свет появляется действующий и поныне припев к "Штилю":
Что нас ждет? Море
хранит молчанье,
Жажда жить сушит
сердца до дна,
Только жизнь здесь
ничего не значит,
Жизнь других, но не
твоя…
"Штиль"
- о том, что кроме самого себя человек
не видит никого, кроме собственной жизни - для него не существует ничего
святого. Ради спасения своей шкуры он способен идти по телам и головам других,
уже упавших и обессиленных. Он готов сожрать слабого… Не спорю, есть
исключения, которые чаще всего проявляются в сугубо экстремальных ситуациях. Но
посмотрите вокруг: как изменился человек, в нем все чаще проглядывает
первобытно звериное, как меняемся все мы, становимся равнодушными и
показательно хладнокровными. Вернее, холоднокровными. Общество квакающих
лягушек. Да простят меня настоящие лягушки…
* *
*
После трагедии, произошедшей в
Баренцовом море с атомной подлодкой "Курск" некоторые изыскатели
скрытого смысла в «арийских» текстах вдруг решили, что песня "Штиль"
именно об этом, хотя никаких сюжетных привязок к столь печальной истории не
существовало. Совпало лишь место действия - водные просторы. Кстати, когда люди
впервые услышали "арийскую" "Улицу Роз", многим пришла в
голову совершенно неоригинальная мысль - что в ней рассказывается о Жанне
д'Арк. Наверное, надо совершенно не иметь ушей, чтобы придти к такому
зубодробительному выводу и строить свои
теории лишь на совпадении имен или событий.
На самом деле морская тема интересовала нас давно. Говоря
"нас", я имею в виду музыкантов и
лично себя. Еще в те далекие времена, когда была написана песня
"1100", зародилась идея пройтись по всем родам войск, создавая словесно-музыкальные картины развернутых
батальных сцен. Каким-то образом
"Дезертир" с альбома "Генератор Зла" (см. дальше)
касался сухопутных войск - герой, судя
по всему, был пехотинец. Вообще после
баталий в небе хотелось, конечно, изобразить нечто брутально морское. Но о подводной лодке и
речи идти не могло - сильнее Владимира Высоцкого вряд ли кто-нибудь напишет о
погибающих от удушья в морских глубинах парнях.
"Битва на Курской дуге - вот мощь! Танки… Огонь! Горящая земля! И у
англикосов с америкосами такого не было!" - вопила я, воодушевленная
успехом нашей отчаянной песни о летчиках. Может, конечно, какой-нибудь немецкий
бритоголовый коллективчик и выдал поклонникам Третьего Рейха молотильную
песню о танковом блицкриге Хайнца
Вильгельма Гудериана (Guderian) в Польше. Эта песня вполне могла называться
"Танки, вперед!", повторяя название мемуаров взятого в плен
американцами бывшего командующего 2-й гитлеровской танковой армией.
"Арийцы" же, похоже,
отказались от продолжения широкомасштабных песенных операций. Но мне удалось
все-таки вклинить Курскую дугу в творение недолго просуществовавшей хард-роковой группы "СС-20". Группе
отчаянно не везло в раскрутке, хотя и музыканты были довольно сильными, и
певица Ольга Дзусова наносила энергетические и вокальные удары с завидной
мощью. В неудачах винили предубеждение против двух букв в названии - "СС". То, что СС-20 - ракета
определенного класса, никто не знал, а шаловливые ручонки так и тянулись
изобразить "эс" в виде хорошо узнаваемых эсэсовских молний (вообще-то
это не молния, а солярный знак).
Песня "эсэсников" называлась
"Фрау Мюллер", исполнялась басистом с весьма распространенной фамилией Тарасов, который до этого ни разу в жизни
сольно не пел, и вызвала резко отрицательную реакцию со стороны некоторых
наиболее сознательных журналистов (фотография Тарасова, 3). Они увидели
в тексте прямой призыв к очередному
разжиганию вражды между немцами и русскими, покушение на примиренческие
настроения не только перестроечных
времен, но и всего цивилизованного мира.
В
основе песни, между прочим, лежат подлинные события, случившиеся с одним из
моих знакомых длинноволосых обалдуев, отправившихся автостопом в Европу.
Пацифик на шее, рюкзачок на горбу, все дела…
Да и вообще, о "добром" отношении к русским в Германии, тогда
еще народной Венгрии или в советской Литве я знала не понаслышке.
FLASHBACK.
В
Будапеште, помню, мы никак не могли купить билеты на оперу Дж. Верди
"Бал-маскарад" с участием заезжей итальянской звезды баритона Пьетро
Капучили. Просили у кассира на страшной смеси русских и венгерских слов:
"Дайте, пожалуйста, кету билет, Капучили"…
"Эть, кету, харум" - раз, два, три - таков был мой скромный набор
мадьярской лексики, хотя прожила я в завораживающем обилием черных чугунных
королей городе без малого 9 лет. Да еще "кесенем" -
"спасибо", и фраза из увиденного уже тогда мультфильма "101
долматинец", переведенного на венгерский: "Дере иде, кутья, дере
иде" - "Иди сюда, щеночек, иди сюда!"
Ну, кассир закатывает глаза под потолок
оперной кассы: дескать, достали, демоны, билетов на сеньора Капучили давно нет,
а тут еще эти русские приперлись, оккупанты проклятые, баритона заезжего им
подавай! "Нихт!" - по-немецки рявкнул вреднюга, вернув глаза из положения "закат" в
положение "строго по горизонту". Тогда мы применили обходной маневр -
выпустили вперед даму, говорившую по-французски. Через секунду четыре билета
были у нас в кармане…
Давным-давно в мрачном
неприветливом литовском городе
Паневежисе (позднее прославившемся своим драматическим театром), где из кранов
текла почему-то желтая ржавая вода, двое литовцев утопили нашего солдатика из
авиационных частей в бурном весеннем ручье. Отловили его, спешившего в
увольнение, у разрушенной школы, навалились сзади, долго держали голову под
водой, пока не захлебнулся…
За двумя пятиэтажками, где жили семьи
советских военных, стоял покосившийся дом многодетной семьи литовцев… Там, в
огромной комнате с мрачными темно-серыми водяными разводами на потолке, с
черной паутиной по углам, на грязной широкой кровати лежала умирающая от
туберкулеза скелетообразная старуха. Над
ее головой пробоиной, готовой принять харкающую кровью странницу в иные
миры, чернел огромный католический
крест. "Господи, когда же, наконец, придут американцы и выгонят этих
русских свиней," - шептала литовка, с ненавистью глядя на мою мать,
которая шила у дочери умирающей красивое шелковое платье. Дочь была портнихой,
а по совместительству - агентессой местной националистической группировки. Она
исправно передавала бойцам литовского невидимого фронта все разговоры болтливых
жен советских офицеров. Хотя едва ли эти сплетни представляли какую-нибудь
ценность…
Рифма в песне «Фрау Мюллер» явно
хромала, но в целом получалось весело и
зло. Видимо, все-таки во мне заговорили гены, и
захотелось хоть как-то отомстить неприкаянным призракам фрицев, убивших
в первые дни войны на западной границе
дядю Женю, - их заставу сожгли дотла из огнеметов. Дядю Колю убили под
Харьковом, там полегли почти все из московского ополчения. Знаю точно: стрелял дядя Коля из рук вон плохо, он почти
ничего не видел… В принципе у него была бронь - работал на оборонном заводе, а
засунули его в ополчение в последнюю минуту, вместо чьего-то благополучного
сынка.
ФРАУ МЮЛЛЕР
(группа СС-20)
Я дошел до Берлина,
Сам дошел, на своих двоих,
Все было чинно-мирно,
Но шепнул мне один мужик:
«Эй, Иван! Ты русская свинья!».
Я зарыл свой пацифик
У ворот, где была Стена, -
Дедов ген хуже тифа, -
И в ответ я сказал ему
(нескладушки-неладушки, прямо Ритке по
макушке! Но в такой нескладушке и
заключался весь кайф выпевания
этого
текста):
«Эй ты, фриц! Ты сам немецкая свинья!».
Фрау, фрау,
Фрау Марту Мюллер
Словно ветром сдуло,
Фрау, фрау,
Фрау Марте Миллюр
Вдруг явился фюрер,
Йя, йя,
И Курская дуга.
Фрау - кричать,
Немец – бежать,
Я – наступать!
Я был взят полицаем
За попытку начать войну,
Но 9-го мая
Я сбежал, чтоб выпить их шнапс
За себя и нашу страну!
Фрау, фрау,
Фрау Марту Мюллер
Словно ветром сдуло,
Фрау, фрау,
Фрау Марте Мюллер
Вдруг приснился фюрер,
Йя, йя,
И Курская дуга.
Фрау - кричать,
Немец – бежать,
Я – наступать!
На фоне проигрыша Ольга Дзусова что-то
отчаянно верещала по-немецки, то ли фрагменты из зонгов Бертольда Брехта, то ли
знаменитое: «Ахтунг, ахтунг! В небе Покрышкин!».
Окончательный вариант
ШТИЛЬ
(Дубинин/ Пушкина)
Штиль… Ветер молчит,
Упал белой чайкой на дно,
Штиль… Наш корабль забыт,
Один в мире, скованном сном.
Между всех времен,
Без имен и лиц,
Мы уже не ждем,
Что проснется бриз.
Штиль… Сходим с ума,
Жара пахнет черной смолой,
Смерть одного лишь нужна,
И мы, мы вернемся домой.
Его плоть и кровь
Вновь насытят нас,
А за смерть ему,
Может, Бог воздаст!
Что нас ждет? Море хранит молчанье,
Жажда жить сушит сердца до дна,
Только жизнь здесь ничего
не стоит,
Жизнь других, но не твоя!
Нет, гром не грянул с небес,
Когда пили кровь, как зверье,
Но нестерпимым стал блеск
Креста, что мы Южным зовем.
И в последний миг
Поднялась волна,
И раздался крик:
«Впереди земля!».
Что бы почитать (если есть желание)
Джек Лондон - "Френсис Спейт", рассказ
Роберт Саути - "Ингкапский риф" (можно найти в
Библиотеке Всемирной Литературы, в томе "Поэзия английского романтизма")
Самуэль Тейлор Колдридж - "Сказание о Старом Мореходе" (
там же)
Октавио Пас -
"Освящение мига"
Милорад Павич -
"Звездная Мантия, Астрологический
справочник для непосвященных"
Эдвард Дансейни -
"Рассказы Сновидца"
Э. Хэмингуэй - «Фиеста», «По ком звонит
колокол».
«Праздник, который всегда с тобой»
Для
тех, кто против людоедства
Александр Грин "Алые паруса"